Красная чума
Религия организованной ненависти
Уничтожение института семьи
Для определения всей чудовищности изобретенной кровавым палачом русского народа Лениным-Бланком страшной машины истребления, следует лишь краешком глаза заглянуть в мемуарный труд человека, каким-то чудом все же избежавшего смерти в опутавшей Россию сетью лагерей тюрьме народов:
«В 1936 году в Софии вышла книга Ивана Солоневича “Россия в концлагере”. Солоневич, выживший в советском концлагере в Карелии, сумел бежать. Он рассказал миру о том, что происходит в Стране Советов. Одна из глав этой книги (“Общероссийская платформа”) содержит описание беседы Солоневича и Чекалина — чекиста, занимавшегося отправкой заключенных в систему лагерей Байкало-Амурской Магистрали (БАМ)» (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том I. «Август-Принт». М., 2006. С. 137):
«…Вернулся Чекалин. В руках у него три огромные печеные репы и тарелка с кислой капустой
— Хлеба нет, сказал он и как-то покорежился. — Но и репа неплохо» (Там же, с. 142).
Но коньяк, без чего чекистам, у которых руки по локоть в крови, уж никак нельзя, имелся в изобилии. Потому беседа протекала достаточно раскрепощенно. Понятно, Иван Солоневич задает ему вполне законный вопрос:
«— Мировая революция лопнула явственно. Куда же мы летим?
— К строительству социализма в одной стране, — сказал Чекалин, и в голосе его особенной убедительности не было.
— Так… А вы не находите, что все это ближе стоит к какой-нибудь свирепой азиатской деспотии, чем к самому завалящему социализму… И сколько народу придется еще истребить, чтобы построить этот социализм так, как он строится теперь, — то есть пулеметами… И не останется ли в конце концов на всей Русской земле два настоящих социалиста — безо всяких уклонов — Сталин и Каганович?..
— Это, извините, жульническая постановка вопроса. Конечно, без жертв не обойтись. Вы говорите — пулеметами? Что ж, хлеб тоже штыками выколачивали… Не нужно слишком уж высоко ценить человеческую жизнь… Командир, который в бою будет заботиться не о победе, а о том, как бы избежать потерь, — такой командир ни черта не стоит… Вы говорите — зверства революции… Пустое слово. Зверства тогда остаются зверствами, когда их недостаточно. Когда они достигают цели — они становятся святой жертвой. Армия, которая пошла в бой, потеряла десять процентов своего состава и не достигла цели — она эти десять процентов потеряла зря. Если она потеряла девяносто процентов и выиграла бой, — ее потери исторически оправданы. То же и с нами. Мы думаем не о потерях, а о победе. Нам — отступать нельзя… Ни перед какими потерями… Если мы только на вершок не дотянем до социализма, тогда все это будет зверством и только. Тогда идея социализма будет дискредитирована навсегда. Нам остановки — не дано!.. Еще десять миллионов! Еще двадцать миллионов! Все равно!.. Назад дороги нет! Нужно идти дальше…» (Там же, с. 142).
По трупам.
Вот как это озвучивает Есенин:
И мы пошли под визг метели,
Куда глаза его глядели:
Пошли туда, где видел он
Освобожденье всех племен (Есенин С. Сергей Есенин. Сборник составлен С.А. Толстой-Есениной. Избранное. ОГИЗ. М., 1946. С. 304).
Вот как подытоживает эту коммунистическую политику выжженной земли Иван Солоневич:
«Он, конечно, будет переть. Он будет переть дальше, разрушая всякую жизнь вокруг себя, принося и других, и себя самого в жертву религии организованной ненависти» (Ставров Н., с. 151).
Однако ж и высокопоставленный чекист все ж осознает всю грандиозность производящихся ими убийств:
«— А вот когда выкорчуем окончательно — так вопрос: что останется. Может, и в самом деле ничего не останется… Пустая земля. И Кагановича, может, не останется: в уклон попадет… А вот жизнь была — и пропала. Как псу под хвост. Крышка… Попали мы с вами, товарищ, в переделку. Что называется, влипли… Если бы эдак родиться лет через сто и посмотреть, что из этого всего вышло… А если ничего не выйдет? Прямо в петлю…» (Там же, с. 152).
Жизнь показала, что БАМ, на стройку которого практически на смерть набирал «лагерную пыль» чекист Чекатилин, так по нормальному до конца и не отстроили. Причем, даже при наличии самой современной техники — при Брежневе. Прекрасно же и до сих пор функционирует та трасса, которую проложили еще при Царе. Так что в петлю могут определить свою шею и все нынешние последователи Чекатилиных — такова судьба людей: жертв марксистской парадигмы. И очень не зря принимаются в масонство, постоянно устраивающее эти кровавые красные революции, именно с петлей на шее — это конечная участь тех, кто вступил в этот марксистско-ленинский клуб самоубийц.
Но не только к началу 30-х у большевиков-ленинцев оставалась лишь одна «надежда» выхода из тупика — петля. Это стало ощутимо и еще много раньше.
Вот дневник одного из партийных работников послереволюционной эпохи:
«1922 год. 15 января
В последнее время самая популярная тема среди коммунистов — самоубийства. Стреляются, отравляются коммунисты на каждом шагу. Общественная деятельность — только средство забытья, заглушить свой внутренний голос. И вот теперь приходят к самым печальным заключениям. Личная жизнь разбита. Одиночество. Семьи нет. Нервы расшатаны. Здоровье подорвано. Материальное положение не обезпечено. И тогда многие из коммунистов, видя, как они остались в дураках, разочарованные, лишают себя жизни… Тает правоверная коммунистическая рать, всякий скрывает свои истинные намерения фиговым листом фраз. А на самом деле каждый хочет устроиться…
18 января
Читал первую лекцию после каникул в ВЧК. На мой вопрос: кто выиграл в революции, получались самые разнообразные ответы. Общий вывод — никто. И это в школе ответственных работников ЧК!.. Утром мы больше часа беседовали о самоубийствах. Решили, что самый лучший способ — хлороформ. Поставить склянку, чтобы хлороформ капал на лицо, лечь и покрыть лицо марлей и ватой. Смерть безболезненная, верная» (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том III. «Август-Принт». М., 2006. С. 483–484).
То есть выхода из тупика никто и не рассматривает: у вчерашних убийц выхода нет. Но лишь выбирается способ наиболее безболезненного ухода, как им кажется, в небытие.
«6 февраля
На душе паскудно. Думаю об иллюзиях, которые люди создают себе. Все в будущем, в будущем, а будущего-то и нет, ибо оно копия настоящего! Помню, в восемнадцатом году беседовал с товарищем о большевизме. Я ему сказал, что нельзя сразу перейти к социализму. Он мне ответил, что я прав, но тогда надо ждать тысячелетия и жить не из-за чего. Словом, надо себя “надуть”! — И все мы себя “надуваем”! Сознательно надуваем! Рисуем себе будущее как веселый праздник, заранее зная, что все это чушь и ерунда.
7 февраля
Марксизм превратился в религию. А стадо баранов глазеют и покорно слушают. Конец близок. После русской революции марксизму как миросозерцанию класса наступил конец. Такие опыты даром не проходят. Нельзя безнаказанно превратить мир в казарму…
15 февраля
Я поймал вора. Мальчишка, сирота. При допросе заплакал и меня назвал барином. Это на меня подействовало, как ушат холодной воды. Вот тебе и охрана матерей и детей! Гибнут дети тысячами, и мы о них начинаем заботиться только тогда, когда они нас обкрадывают. Идет война между сытыми взрослыми и голодными детьми. Голодные девочки продаются и заражают сифилисом, а мальчики лазят по карманам…
18 февраля
Вечером был в театре с дамой. Со мной случилась беда. — Мои штаны порвались. А в верхнем пальто вход в театральную залу запрещен. Я сидел как пригвожденный. Неудача…
Новых идей в последние дни у меня не было, если не считать наблюдения над антисемитизмом. Он распространен во всех слоях общества. Да, разливается антисемитизм по России широким потоком. Растет ненависть к евреям во всех слоях и классах. Забудется коммунизм. Многие ярые коммунисты станут спекулянтами. Но долго будет жить в сердцах русских вражда к евреям, которых русские считают виновными в коммунистической разрухе и “нэповской” спекуляции. Кутежи спекулянтов и чекистские расстрелы долго будет поминать русский люд, и винить он будет во многом, если не во всем, евреев. Такие преступления не скоро прощаются. “Несчастным евреям” придется платить и за своих комиссаров, и за своих спекулянтов.
21 февраля
У нас пыталась покончить самоубийством молодая красивая жена механика — одна из столь редких теперь, в наше время огрубевших женщин в сапогах, в эпоху гермафродиток и полуженщин. Кажется, ей просто надоела эта жизнь — грязная, серая, нудная, в коммунистической казарме, с вонючими коридорами, с этим коммунизмом и его красными профессорами, с его жизнью нараспашку, на виду у всех» (Там же, с. 485–486).
Тяжело жилось «победителям»:
«9 марта
Застрелился Исаак Менделевич Месежников. Он лежал на полу в луже крови и мозга. Комнату вымыли. Монашки крестились и плакали. Видел, как вынесли ведро с кровью и мозгом Исаака Месежникова. Вылили в уборную.
14 марта
Не до праздников сейчас в России. Сомнения охватили все круги общества. То, что несколько месяцев тому назад казалось величайшей ересью, теперь можно слышать от самых правоверных коммунистов...
17 июля
Страна требует мира, покоя, производительного труда. Дадим мы это стране — тогда наше положение самое прочное в мире. Горе нам, если мы не угадаем духа времени, если захотим еще кормить страну казнями…» (РЦХИДНИ, Фонд 589, Дело №1509. Листы 16–52. Подлинник); (Ставров, с. 487).
Но и пережившим эти годы становления советской власти большевикам, если сами они себя не укокошили, то в январе 1937 г., когда выяснилось, что Сталин не справился с антицерковной политикой, возложенной на него международной олигархией банкиров, их уже пришлось приканчивать самим же большевикам: большевики сталинцы кончали десятками тысяч большевиков ленинцев. Но и их самих вскоре кончали точно так же изуверски, как они расправлялись только что со своими соплеменниками.
Что собой представляют репрессии 37–38 гг.?
«…мы располагаем не столь давно рассекреченными цифрами, точно зафиксировавшими количество смертных приговоров, вынесенных в 1937–1938 годах: их было 681 692…» (Кожинов В. Правда сталинских репрессий. ООО «Алгоритм-Книга». М., 2006. С. 109).
Цифра уничтоженных большевиками людей пусть и немалая, но здесь следует все же учесть большой процент репрессированных среди революционеров-ленинцев, приговаривавших в тот момент к расстрелам друг друга. Потому число в этот момент безвинно казненных резко сокращается. И эта слишком невеликая численность жертв революционного террора просто меркнет с тем количеством мирного населения России, которое эти теперь истребляемые ленинцы подвергли жесточайшей смерти в момент исполнения ими своих палаческих функций.
«…соотношение процентной доли умерших в 1933 году (7,1% населения) и в 1937-м — (всего 2,1%): здесь очевидны миллионы погибших (в 1933-м)…» (Там же).
Но и еще более велика разница в сравнении с годами правления Лениным:
«…жертвы 1918–1922 годов (примерно 12% населения) и 1937–1938 годов (0,4% населения, то есть в 30 раз меньше!) поистине несопоставимы» (Там же, с. 110).
Так что Сталин карал тогда, в своей основе, всего лишь настоящих врагов русского народа. Карал убийц. Потому именно эти лишь годы всегда и вспоминаются не ушедшими никуда от государственной власти потомками революционеров, сгинувших тогда на собственной гильотине.
И вот как они клеветали друг на друга:
«Когда 25 августа 1936 года были казнены Зиновьев и Каменев, Бухарин написал об этих людях, с которыми была теснейшим образом связана вся его жизнь: “Что расстреляли собак — страшно рад” («Военно-исторический журнал», 1989, №2. С. 71)…
И это не “личная” черта, а типовой признак всех вождей Революции…» (Кожинов В., с. 123).
Потому Сталину слишком трудиться по расправе с врагами русского народа не пришлось — они весьма благополучно посдавали друг друга и даже поспешили побыстрей перестрелять. Чем и завершилась эта чистка в верхах.
Но это самоизничтожение гидры революции предвидел еще Троцкий. 18 февраля 1935 года он записал в свой дневник.
Победа:
«…Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил. Сталин явился лишь полубезсознательным выражением второй главы революции — ее похмелья» (Троцкий Л. Д. Дневники и письма. М., 1991. С. 91).
А похмелье, что выясняется, было тяжелым. Однако ж оно, если бы большевики выполнили все, что ими задумывалось, а задумывалось ими тотальная зачистка нашей земли от ее населения, могло и вообще не наступить: тело России, как ими планировалось, с этой гулянки должно было быть отнесено прямо в морг.
Но что-то у них, к нашему счастью, в ту пору еще не срослось: потому пришлось даже своих отстреливать. Ну, понятно, не миллионами, как нас, русских, а всего-то десятками тысяч. Но пришлось.
И вот как обстояло дело с попыткой захвативших власть в стране врагов перекроить русского человека на свой лад:
«План большевиков был поистине гениален: в стране, ввергнутой в разруху, уничтожаемой искусственно вызванным голодом, в расстрелянной России, миллионы детей оказались лишены дома, родителей — ликвидированных, репрессированных, раскулаченных, убитых революцией. Миллионы оборванных безпризорных детей, чья жизнь ничего не стоила, являли собой будущее обращенной в социализм России. Сказать, что эти дети были никому не нужны, — значит не сказать ничего. Уничтожение этой России — русских детей было одним из этапов строительства Социализма или, иными словами, безжалостной ликвидации России прежней, России — наследницы Великой Святой Руси.
Социализм не возможен до тех пор, пока людей связывают нерасторжимые узы любви, — прежде всего в семье. Человека невозможно превратить в животное, а человечество — в стадо до тех пор, пока он, взлелеянный материнской любовью, чтит отца, пока он готов жертвовать жизнью ради своих детей» (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том III. «Август-Принт». М., 2006. С. 528–529).
Вот что на эту тему отписывал Лейбо Бронштейн:
«Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый “семейный очаг”, то есть архаическое, затхлое и косное учреждение. Место семьи должна занять законченная система общественного ухода и обслуживания… Доколе эта задача не решена, 40 миллионов советских семей остаются гнездами средневековья» (Там же).
Метод подготовки нового поколения советских людей, по Троцкому, сформулировавшему ленинскую политику построения нового общества, заключался в следующем:
«Сосредоточить воспитание новых поколений в руках государства, как можно больше отделить детей от семьи! Школа и комсомол — потрясение родительского авторитета в самых ее основах! Штурм небес! Штурм семьи!» (Троцкий Л.Д. Преданная революция. (Что такое СССР и куда он идет?) Вып. 1-й. М., 1991. С. 128