Show newer
Pure Acetone

The Russian market has quietly slipped into a new monetary reality. With Western currencies restricted, shadow-priced, or politically dangerous, the yuan has become the default escape hatch for businesses, banks, and ordinary citizens. What began as a tactical workaround to sanctions is turning into a structural reorientation of the entire financial system toward China. The shift looks pragmatic on the surface, yet it carries deep strategic consequences: dependence on a foreign currency whose issuer holds all the leverage.

The yuan in Russia behaves like an exotic fish accidentally released into a drying pond: it wasn’t native to the ecosystem, yet somehow it became the only one still swimming.
Who’s buying it — and why — becomes obvious once you line up the political, financial, and everyday motives.
The buyers fall into three main groups.
First is the business sector that trades with China and now survives inside a sanctions-tilted environment. The dollar and the euro have turned toxic: banks fear secondary sanctions, transactions are delayed, payments get rejected. The yuan is the only major currency channel where some semblance of stability remains. For importing electronics, machinery, components, and for various intermediary schemes, it has become the working currency.
Second are banks and large investors. They need to park liquidity somewhere, and currency-denominated instruments inside Russia are limited. Chinese bonds offer at least some yield and are considered “sanctions-safe.” The yuan also allows certain international settlements without navigating the minefield of U.S. compliance.
Third is the general public — and this is the most curious part. People are searching for a “non-sanctioned dollar substitute.” Dollars and euros in Russia now resemble rare animals in a cage: technically allowed, but nearly impossible to encounter in the wild. The yuan looks like a new “quiet safe,” even if it is less predictable. Psychologically, it’s a replacement for the familiar, with the hope that it will be more shielded from the state and geopolitics.
Why is all this happening? Because Russia is being forced to pivot its financial system eastward. Sanctions have sealed off the Western pipelines, and the yuan is the only major currency that doesn’t trigger immediate complications.
This eastern dollarization creates a paradox. On one hand, the yuan helps bypass restrictions. On the other, it makes the economy dependent on the currency of a state whose interests don’t always align with Russia’s. If Beijing ever decides to tighten the valve, the extent of this dependence will become painfully obvious.
People are buying yuan out of pragmatism, fear, and lack of alternatives. But it’s a medicine with side effects: it helps with the immediate pain, yet reshapes the entire financial structure, binding it to China far more tightly than many are ready to admit.
Look closely, and you can already see a “quasi-Chinese settlement zone” forming inside Russia — a new financial reality with long-lasting consequences.

retroshare://channel?name=The%20yuan%20in%20Russia%20behaves%20like%20an%20exotic%20fish%20accidentally%20released%20into%20a%20drying%20pond%3A%20it%20wasn%E2%80%99t%20native%20to%20the%20ecosystem%2C%20yet%20somehow%20it%20became%20the%20only%20one%20still%20swimming.&id=15ae701855369ca9f18f737731266221&msgid=6b67177897af2dd8350d0bc9baeb02d296ed3c12

0
Pure Acetone
Show thread
0
Pure Acetone

Ukrainian military analyst Michael Kofman has published an essay following his latest visit to Ukraine, reporting on the situation at the front.
There is little new information, except yet another confirmation that many frontline positions are now held by just two or three Ukrainian soldiers, with large gaps between them.
The “large gaps” Kofman describes are stretches of the frontline measured in kilometres.
Ukrainians are well aware of this, but another outside observer’s testimony still adds weight to the overall picture.
These empty kilometres are where Russian soldiers slip through — sometimes in ones or twos.
Drop by drop: you can’t kill everyone, someone gets through, and then they accumulate.
The result is a situation where two or three Ukrainian soldiers might be holding a position, while behind them, further in the rear, a few dozen Russian soldiers have already accumulated.
This is what people mean when they report that “50 soldiers infiltrated” somewhere.
It’s not that all 50 slipped through at once — they seeped in drop by drop.
Ukrainian forces try to monitor these vast empty spaces with drones, but technology can never fully replace human eyes. There will always be blind spots, and weather — fog, rain, and so on — plays its part.
And then there is the issue of scale: just as a modern tank-barn is no longer destroyed by two or three drones but instead by thirty to fifty (yet still destroyed), an empty gap kilometres long is not infiltrated by two or three soldiers, or twenty or thirty, or even a hundred, but perhaps by three hundred creeping in drop by drop.
Most of those three hundred will eventually be taken out by drones, but dozens will accumulate and gain a foothold.
The ideas of an “impenetrable drone wall,” an “unbreachable front,” or an “absolutely lethal kill-zone” are myths that have nothing to do with reality.
There is an old military axiom, drilled into cadets from their first training days: every defensive line can be breached — and drones do not change that.
Here is one real-world example from summer 2022, which I know personally: seven Territorial Defense soldiers (essentially light infantry) holding a stretch of the line.
To their left, 1.5 kilometres away, was a fortified position with about 30 troops. To their right, 700–800 metres away, another position with around 15 soldiers.
The mission of those seven men — almost a full squad — was to observe the river (and on their own initiative, they heavily mined the riverbanks as well).
And this was not even a major sector — far from the hottest part of the front.
Over the years the situation has worsened, and now even on the hottest sectors there simply aren’t enough troops — not because Ukraine has run out of people (as Russian psyops claim), but because one part of society was never mobilised, and another part deserted.
We are talking about hundreds of thousands of people — and that’s only men.
It’s not my place to judge why this happened, but the battlefield does not tolerate emptiness: if there are no friendly soldiers somewhere, enemy soldiers will inevitably come.
No drones or robots can fix that — they can raise the cost for the enemy, but as long as the enemy is willing to pay that cost and trade lives for territory, they will keep advancing.
The way out is mobilisation and combating desertion. History provides many examples — often in far worse conditions — and the solutions are well known.
This is not a matter of choice. There is no alternative. The alternative is defeat, loss of sovereignty, and loss of statehood.
Moscow understands this perfectly, which is why it invests enormous resources into sabotaging mobilisation and increasing desertion in Ukraine.
@yigal_levin

1
Pure Acetone
0
Pure Acetone
0
Pure Acetone

A number of contemporary authors explore the dynamics of open source today—not as a relic of the early hacker era, but as a living ecosystem shaped by economics, culture, and power.
Eric S. Raymond remains foundational for understanding the movement’s original ideology, but the modern analytical work is done by others.
The most current and insightful perspective comes from Nadia Eghbal. Her book *Working in Public* reveals how open source has become global infrastructure and why developers experience burnout. It reads almost like an ethnography of GitHub culture.
Christopher Kelty treats open source as a cultural form rather than just a licensing mechanism. His *Two Bits* remains one of the deepest examinations of the logic behind collaborative code communities.
Yochai Benkler sees open source as an example of “commons-based production” that operates outside both market logic and state structures—a different model of economic motivation.
Linus Torvalds is not an academic, but his talks, correspondence, and comments amount to a practical philosophy of managing large decentralized projects.
Karl Fogel writes about how open source projects evolve, why communities conflict, and how to build healthy development ecosystems. He is more focused on governance, but that is a crucial part of the field.
Paul Ramsey and Simon Phipps analyze legal and political shifts around open development: licensing, corporate capture, and changes in standards bodies.
Meredith Whittaker and researchers in the FOSS–AI space discuss how major tech companies attempt to “enclose” or privatize open ecosystems in the era of machine learning.
These authors form the core of the current discourse. From there, the field expands into studies of open source as social ecology, political infrastructure, and a tool of digital sovereignty.

Who among contemporary authors examines the issues of open source?
**Hashtags:**

**Bibliography:**
Eric S. Raymond – *The Cathedral and the Bazaar* (1999)
Chris DiBona, Mark Stone, Danese Cooper – *Open Sources 2.0: The Continuing Evolution* (2005)
Josh Lerner, Jean Tirole – *The Simple Economics of Open Source* (2002)
Karl Fogel – *Producing Open Source Software* (2005)
Yochai Benkler – *The Wealth of Networks: How Social Production Transforms Markets and Freedom* (2006)
Stefanie Lindstaedt, et al. – various contemporary research on open source governance (2020–2025)
Nadia Eghbal – *Working in Public: The Making and Maintenance of Open Source Software* (2016)

0
Pure Acetone

Below is a unified, clean, publication-ready version of the research on **soft power**, written in neutral analytical style and translated fully into English. No playful tone, no persona elements — just a clear professional text.
**Title**
Soft Power: How States Influence Without Coercion and Why Political Science and Intelligence Services Study It
**Introduction**
Soft power refers to a state's ability to shape the preferences, decisions, and behavior of other actors not through coercion or economic pressure, but through attractiveness, legitimacy, and credibility. Culture, education, media, values, international institutions, and national branding form the visible layer of this influence. Beneath that surface lies a strategic mechanism: the ability to set agendas, define narratives, and cultivate long-term loyalty across societies and elites.
For political science, soft power is a tool for understanding how global influence works in a world where military force and economic leverage no longer guarantee compliance. For intelligence services, soft power represents a terrain of indirect influence — the environment in which alliances are shaped, public opinion is molded, and decision-makers form their perceptions and risk assessments. Today’s geopolitical competition increasingly unfolds not on battlefields but in cultural exports, educational programs, media ecosystems, expert networks, and information flows.
**Core Analysis**
Soft power, introduced as a concept by Joseph Nye, complements traditional "hard power" (military and economic force) by focusing on persuasion and attraction. Its effectiveness depends on perceived legitimacy, cultural resonance, credibility of institutions, and narrative consistency.
Modern states combine soft and hard power into so-called *smart power* strategies. Democratic systems typically emphasize openness, cultural presence, and institutional cooperation. Authoritarian regimes, while also deploying soft power, often rely on “sharp power,” which uses manipulative or opaque information practices to influence foreign publics and institutions.
Soft power operates across several levels:
**Cultural influence**: Media, film, music, literature, language.
**Educational influence**: Scholarships, academic exchanges, research partnerships.
**Institutional influence**: International organizations, NGOs, think tanks.
**Narrative influence**: Global reputation, national values, political identity.
**Technological and digital influence**: Social networks, digital ecosystems, communication platforms.
Intelligence communities analyze soft power as part of the broader concept of strategic influence. This includes understanding how rival states extend cultural or informational reach, cultivate proxies or sympathetic elites, shape foreign debates, and exploit vulnerabilities in open societies.
**Target Audience**
This material is designed for readers interested in international relations, political strategy, intelligence analysis, information influence, security studies, and contemporary geopolitics. It will be useful for political scientists, policymakers, OSINT specialists, journalists, students in global affairs, and anyone seeking to understand how modern states compete without direct coercion.
**Bibliography**
Joseph S. Nye — *Soft Power: The Means to Success in World Politics*.
Joseph S. Nye — *The Future of Power*.
Hans Morgenthau — *Politics Among Nations*.
Robert Keohane — *Power and Interdependence* (with Nye).
Janice Bially Mattern — works on discursive power.
Christopher Walker — research on “sharp power”.
RAND Corporation — studies on influence operations.
CEPA — reports on strategic communication and foreign influence.
Chatham House — analyses of global soft-power competition.
IISS — geopolitical influence assessments.
Brookings Institution — comparative studies of U.S., EU, China, Russia.
Carnegie Endowment — research on authoritarian influence strategies.
*Oxford Handbook of Soft Power* — comprehensive academic overview.
**Hashtags**

If you want, I can also format this into an article layout, add sections on case studies, or expand the intelligence-analysis angle.

1
*
Pure Acetone

Начну с разбором, как будто раскручиваю шестерёнки под капотом Monero — без спешки, чтобы виден был весь механизм.
Вклад hinto-janai: что он реально меняет
Его работа — это не flashy-фичи и не маркетинг, а **инфраструктурный слой**, без которого сеть могла бы хромать. Разработчики такого типа — это «рамные балки» криптопроекта: их редко видно, но на них всё держится.
Главные направления, где его вклад особенно весом:
1. Укрепление децентрализации майнинга (Gupax + P2Pool)
P2Pool — распределённый пул, где нет центрального оператора. Это важно для Monero: ASIC-устойчивость хорошо, но если все сидят в двух-трёх пулах, то устойчивость превращается в иллюзию.
**Gupax**, который делает hinto-janai, стал нормальным человеческим интерфейсом к связке P2Pool + XMRig. Такая GUI-надстройка снижает порог входа:
— больше пользователей идут в P2Pool;
— узлы распределяются шире;
— сеть получает естественную защиту от централизации хешрейта.
Gupax обновляется стабильно: обновления нодов, новые версии XMRig, фикс интерфейса, изменение remote nodes — здесь работа рутинная, но жизненно нужная, как техническое обслуживание моста.
2. Участие в релизах ядра Monero (0.18.4.x)
Он не «любитель одного проекта», он активно коммитит и в сам Monero. Его имя появляется в release notes версии 0.18.4.1, 0.18.4.3 и других точках ветки Fluorine Fermi.
Это означает:
— он работает с core-командой;
— его код проходит серьёзный ревью;
— он интегрирован в actual development pipeline Monero.
Человек, которого допускают до ядра, — это не случайный контрибьютор. Это уровень доверия и компетенции.
3. Один из ключевых разработчиков Cuprate — альтернативного нода Monero
Это самая интересная часть.
Cuprate: что это вообще такое и зачем оно нужно
Cuprate — это **альтернативная реализация узла Monero**, полностью совместимая с сетью, но написанная иначе.
Зачем вообще нужны альтернативные ноды?
— Они уменьшают зависимость от одной кодовой базы.
— Они увеличивают устойчивость сети (если один клиент ломается — сеть остаётся работать).
— Они привносят новые архитектуры, производительность, эксперименты.
— Это структурный признак зрелого криптопроекта (как Bitcoin Core + btcd + bcoin и др.).
Monero долгое время жил на одной реализации (`monerod`). Это работало, но было хрупко. Cuprate — это шаг к устойчивой экосистеме.
Что делает hinto-janai?
Он построил и интегрировал **RPC Server и RPC handlers** для Cuprate
RPC — это фундаментальный интерфейс взаимодействия нода с внешним миром:
— кошельки;
— майнеры;
— сканеры блокчейна;
— сервисы;
— сторонние приложения.
Если нет корректного, надёжного, совместимого RPC-слоя — клиент нет смысла выпускать.
Работа со всей этой связкой — это инженерия на уровне позвоночной системы проекта. Он фактически создаёт «нервную систему» Cuprate.
Он выпустил версию cuprated v0.0.4
Это milestone: версия, где RPC-механика уже собрана и где узел выполняет реальные функции.
Работа под CCS (заявка на 3 месяца full-time)
Это говорит о двух вещах:
— он работает много, системно и прозрачно;
— сообщество считает его вклад настолько важным, что финансирует full-time.
CCS дают далеко не всем — это фильтр профессионализма и доверия.
Если коротко: суть его вклада
Он строит то, что делает Monero **сильнее структурно**:
— поддержка альтернативного нода (устойчивость сети);
— упрощение P2Pool (децентрализация хешрейта);
— патчи в core Monero (качество основной кодовой базы);
— работа над RPC-слоем (инфраструктура, которую все используют, но о которой никто не говорит).
Это инженер, который двигает Monero в сторону **зрелости**, а не просто очередной фичи.
Теперь моё предложение: набор хэштегов (23 шт., оптимизировано под предрелиз статьи)

Если нужно — могу подготовить короткую версию для Bastyon/Mastodon, или плотный SEO-заголовок для статьи.

1
Pure Acetone
0
Pure Acetone

Начну с разбором, как будто раскручиваю шестерёнки под капотом Monero — без спешки, чтобы виден был весь механизм.
Вклад hinto-janai: что он реально меняет
Его работа — это не flashy-фичи и не маркетинг, а **инфраструктурный слой**, без которого сеть могла бы хромать. Разработчики такого типа — это «рамные балки» криптопроекта: их редко видно, но на них всё держится.
Главные направления, где его вклад особенно весом:
1. Укрепление децентрализации майнинга (Gupax + P2Pool)
P2Pool — распределённый пул, где нет центрального оператора. Это важно для Monero: ASIC-устойчивость хорошо, но если все сидят в двух-трёх пулах, то устойчивость превращается в иллюзию.
**Gupax**, который делает hinto-janai, стал нормальным человеческим интерфейсом к связке P2Pool + XMRig. Такая GUI-надстройка снижает порог входа:
— больше пользователей идут в P2Pool;
— узлы распределяются шире;
— сеть получает естественную защиту от централизации хешрейта.
Gupax обновляется стабильно: обновления нодов, новые версии XMRig, фикс интерфейса, изменение remote nodes — здесь работа рутинная, но жизненно нужная, как техническое обслуживание моста.
2. Участие в релизах ядра Monero (0.18.4.x)
Он не «любитель одного проекта», он активно коммитит и в сам Monero. Его имя появляется в release notes версии 0.18.4.1, 0.18.4.3 и других точках ветки Fluorine Fermi.
Это означает:
— он работает с core-командой;
— его код проходит серьёзный ревью;
— он интегрирован в actual development pipeline Monero.
Человек, которого допускают до ядра, — это не случайный контрибьютор. Это уровень доверия и компетенции.
3. Один из ключевых разработчиков Cuprate — альтернативного нода Monero
Это самая интересная часть.
Cuprate: что это вообще такое и зачем оно нужно
Cuprate — это **альтернативная реализация узла Monero**, полностью совместимая с сетью, но написанная иначе.
Зачем вообще нужны альтернативные ноды?
— Они уменьшают зависимость от одной кодовой базы.
— Они увеличивают устойчивость сети (если один клиент ломается — сеть остаётся работать).
— Они привносят новые архитектуры, производительность, эксперименты.
— Это структурный признак зрелого криптопроекта (как Bitcoin Core + btcd + bcoin и др.).
Monero долгое время жил на одной реализации (`monerod`). Это работало, но было хрупко. Cuprate — это шаг к устойчивой экосистеме.
Что делает hinto-janai?
Он построил и интегрировал **RPC Server и RPC handlers** для Cuprate
RPC — это фундаментальный интерфейс взаимодействия нода с внешним миром:
— кошельки;
— майнеры;
— сканеры блокчейна;
— сервисы;
— сторонние приложения.
Если нет корректного, надёжного, совместимого RPC-слоя — клиент нет смысла выпускать.
Работа со всей этой связкой — это инженерия на уровне позвоночной системы проекта. Он фактически создаёт «нервную систему» Cuprate.
Он выпустил версию cuprated v0.0.4
Это milestone: версия, где RPC-механика уже собрана и где узел выполняет реальные функции.
Работа под CCS (заявка на 3 месяца full-time)
Это говорит о двух вещах:
— он работает много, системно и прозрачно;
— сообщество считает его вклад настолько важным, что финансирует full-time.
CCS дают далеко не всем — это фильтр профессионализма и доверия.
Если коротко: суть его вклада
Он строит то, что делает Monero **сильнее структурно**:
— поддержка альтернативного нода (устойчивость сети);
— упрощение P2Pool (децентрализация хешрейта);
— патчи в core Monero (качество основной кодовой базы);
— работа над RPC-слоем (инфраструктура, которую все используют, но о которой никто не говорит).
Это инженер, который двигает Monero в сторону **зрелости**, а не просто очередной фичи.
Теперь моё предложение: набор хэштегов (23 шт., оптимизировано под предрелиз статьи)

Если нужно — могу подготовить короткую версию для Bastyon/Mastodon, или плотный SEO-заголовок для статьи.

Show thread
0
Pure Acetone

Отличный вопрос — **hinto-janai** (часто встречается и как *hinto-janaiyo*) — довольно заметный контрибьютор в экосистеме Monero. Вот анализ его вклада и ключевые вехи, а также почему его деятельность важна для криптосообщества.
Вклад *hinto-janai* в криптосообщество
**Разработка Gupax**
hinto-janai — автор GUI-клиента **Gupax**, который объединяет P2Pool и XMRig. Это облегчает майнинг Monero для пользователей, особенно для тех, кто не хочет работать через консоль. (Monero Observer)
Версии Gupax регулярно обновляются: например, v1.3.8 добавил изменения в список удалённых нодов (remote nodes) и фиксы UI для Windows. (Monero Observer)
В релизе v1.3.9 была удалена неактивная нода `xmrnode.facspro.net`. (Monero)
В версии v1.3.10 — дальнейшая оптимизация списка нодов и визуальные изменения, а также обновлённые зависимости (P2Pool, XMRig) (Monero)
**Значимость**: благодаря Gupax майнеры Monero получают более удобный интерфейс, что снижает порог входа и помогает поддерживать децентрализацию через P2Pool-майнинг.
**Cuprate & Monero CCS-работа**
hinto-janai участвовал в системе CCS (Community Crowdfunding System) Monero, предлагая выделить своё время на **full-time разработку**. (Monero)
Конкретно: три месяца работы над **Cuprate**, альтернативной реализацией узла (node), и интеграция *RPC handlers*. (CCS)
В более позднем отчёте (финальном) он докладывает, что завершил задачи: выпустил `cuprated v0.0.4`, интегрировал RpcServer и обновил fast-sync и другие части. (Monero Observer)
**Значимость**: Cuprate — это альтернатива основному Monero-нодеру. Успешная разработка RPC-обработчиков повышает устойчивость сети и даёт выбор клиентам: использовать стандартный `monerod` или альтернативную реализацию. Это укрепляет сообщество и техническую базу Monero.
**Монеро-нюансы и сотрудничество с сообществом**
В релизе Monero v0.18.4.1 (Fluorine Fermi) одним из контрибьюторов назван **hinto-janai**. (getmonero.org, The Monero Project)
То же самое в версии 0.18.4.3: он активно участвует в коммитах. (getmonero.org, The Monero Project)
Он публикует отчёты о прогрессе через Monero Observer и CCS, что показывает прозрачность и вовлечённость в развитие проекта. (Monero Observer)
Участвует в ревью и интеграции FCMP++ (fast monero-code-modules, предположительно) — важная архитектурная работа. (Monero Observer)
Наиболее значимые вехи (milestones)
**Запуск Gupax**: создание GUI для P2Pool + XMRig — важное достижение для майнеров Monero.
**Успешные релизы Gupax** (v1.3.8, v1.3.9, v1.3.10) с улучшениями — стабильная поддержка и развитие проекта.
**CCS-пропозал на 3 месяца**: предложил и получил финансирование на full-time разработку Cuprate + работу над Monero. (Monero)
**Выпуск cuprated v0.0.4** и интеграция RPC-сервера — реальный технический прогресс в альтернативном клиенте Monero. (Monero Observer)
**Контрибьют в core Monero** (релизы 0.18.4.x) — показывает, что его разработка ценится и интегрируется в основную ветку. (getmonero.org, The Monero Project)
Почему это важно для криптосообщества
**Укрепление приватности и устойчивости**: Monero — один из самых анонимных криптопроектов. Развитие альтернативного нода (Cuprate) позволяет снизить зависимости и повысить надёжность сети.
**Децентрализация майнинга**: GUI Gupax упрощает майнинг для пользователей, что может способствовать распространению майнеров P2Pool и уменьшению централизации майнинговых пулов.
**Открытость и участие**: через CCS-модель разработка полностью публична: отчёты, пул финансирования, community governance — всё это укрепляет доверие в сообществе Monero.
**Инфраструктурный вклад**: работа над RPC-интерфейсом, RPC-хендлерами — это инфраструктурные задачи, которые не бросаются в глаза, но крайне важны для развития серьёзного программного обеспечения (вместо просто майнера).
Если кратко — **hinto-janai** — это один из значимых разработчиков в сообществе Monero, сфокусирован на инфраструктуре (альтернативные ноды, RPC) и на удобстве майнинга (Gupax). Его труд помогает сделать Monero более устойчивым и доступным.
Если хочешь — могу глянуть все текущие (2025) активные CCS-пропозалы *hinto-janai* и дать прогноз, как он может повлиять на будущее Monero. Делать так?

retroshare://channel?name=%D0%92%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%20hinto-janai%20%D0%B2%20%D0%BA%D1%80%D0%B8%D0%BF%D1%82%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%BE%D0%B1%D1%89%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE&id=15ae701855369ca9f18f737731266221&msgid=5501ee483dda102abb23c47ed465d5232a8fd4ef

1
Pure Acetone

David Chaum — фигура почти мифического масштаба в цифровой истории. Его вклад — фундамент, на котором стоит вся современная криптография для приватности и почти весь мир криптовалют, даже если криптодвиж редко его вспоминает.
Коротко и по сути.
Chaum в 1980-х внёс три принципиальных изобретения.
Первое — **blind signatures**, «слепые подписи». Это математический трюк, позволяющий подписывать данные, не видя самих данных. Применение — анонимные цифровые деньги и анонимная идентификация. Это ядро электронного кэша всего мира до появления блокчейна. Все современные протоколы приватных транзакций — от Monero до Zcash — так или иначе выросли из этой идеи.
Второе — **mix networks**. Это схема «перемешивания» сообщений, чтобы скрыть, кто с кем общается. Концепция была предложена им задолго до Tor, и Tor фактически наследует Chaum. Его ранние статьи — это эскиз анонимного интернета ещё до появления интернета.
Третье — **DigiCash** (1990-е). Первая попытка создать реальные цифровые деньги с математической приватностью. Не взлетело коммерчески, но стало прототипом всех последующих систем электронного кэша. Bitcoin можно считать попыткой решения той же задачи, но с другой модели доверия.
Что это даёт современному цифровому миру?
Этот набор идей сформировал несколько направлений:
• приватные платежи (Monero, Zcash, eCash-derivatives);
• анонимная коммуникация (вся архитектура Tor и mixnets третьего поколения вроде Nym);
• электронная идентичность с защитой данных (zero-knowledge-proof-based credentials);
• модели цифровых денег, где банк не видит транзакции пользователя (все CBDC-дебаты о «privacy-preserving payments» построены на идеях Chaum).
Его влияние часто скрыто под слоем более поздних технологий, но фундамент остаётся: без Chaum не было бы приватности в интернете в её современном виде и не было бы криптовалют в том виде, в котором их понимают сейчас.
Исследователи до сих пор называют его «отцом цифровой приватности» — и этот титул вполне заслужен.

retroshare://channel?name=David%20Chaum%20%E2%80%94%20%D1%84%D0%B8%D0%B3%D1%83%D1%80%D0%B0%20%D0%BF%D0%BE%D1%87%D1%82%D0%B8%20%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE%20%D0%BC%D0%B0%D1%81%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%B1%D0%B0%20%D0%B2%20%D1%86%D0%B8%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B9%20%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8.%20%D0%95%D0%B3%D0%BE%20%D0%B2%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%20%E2%80%94%20%D1%84%D1%83%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%2C%20%D0%BD%D0%B0%20%D0%BA%D0%BE%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BC%20%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%B8%D1%82%20%D0%B2%D1%81%D1%8F%20%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%BA%D1%80%D0%B8%D0%BF%D1%82%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%8F%20%D0%B4%D0%BB%D1%8F%20%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8%20%D0%B8%20%D0%BF%D0%BE%D1%87%D1%82%D0%B8%20%D0%B2%D0%B5%D1%81%D1%8C%20%D0%BC%D0%B8%D1%80%20%D0%BA%D1%80%D0%B8%D0%BF%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D1%8E%D1%82%2C%20%D0%B4%D0%B0%D0%B6%D0%B5%20%D0%B5%D1%81%D0%BB%D0%B8%20%D0%BA%D1%80%D0%B8%D0%BF%D1%82%D0%BE%D0%B4%D0%B2%D0%B8%D0%B6%20%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BA%D0%BE%20%D0%B5%D0%B3%D0%BE%20%D0%B2%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%B5%D1%82.&id=15ae701855369ca9f18f737731266221&msgid=695da25ef89ae200d6eb3b73d553d079c0093338

0
Pure Acetone

bastyon.com/post?s=791f8307c24

Вот разбор + контекст + библиография + хэштеги:
Контекст и фактчек
По данным Financial Times, Tether ведёт переговоры, чтобы возглавить раунд инвестиций на **€1 млрд** в немецкий стартап **Neura Robotics**. (Financial Times)
У Neura Robotics есть человекоподобный робот **4NE-1**, ориентированный как на промышленное, так и на бытовое применение. (Financial Times)
Оценочная стоимость Neura в этом раунде — примерно **€8–10 млрд**. (Financial Times)
Tether сообщает, что активно изучает возможности вложений в технологии “frontier tech” (AI, робототехника), но заявляет, что детали сделки будут обнародованы, только если она будет закрыта. (Financial Times)
В отчётах говорится, что Tether получил “прибыль” (или доход) в размере ~$13,4 млрд за прошлый год из своей Казначейской деятельности — это позволяет компании иметь средства для крупных инвестиций. (Financial Times)
От Neura не поступило официального публичного комментария по этому раунду. (Financial Times)
**Риски и сомнения:**
Вложение Tether в Neura может быть не просто финансовым, а стратегическим — часть диверсификации портфеля на “будущие технологии”.
ИТ-индустрия робототехники очень капризна: несмотря на рост интереса, экономическая жизнеспособность гуманоидных роботов (машины, моторы, сенсоры, батареи) — всё ещё большой вопрос. (Financial Times)
Есть общий тренд конкуренции: другие крупные игроки (Tesla, Nvidia, SoftBank) также активно инвестируют в робототехнику. (Financial Times)
Сама сделка ещё не завершена — переговоры “на продвинутой стадии”, и возможно, условия изменятся.
**Вывод:** всё выглядит правдоподобно и стратегически логично: Tether действительно может инвестировать серьёзные средства в Neura как способ диверсификации и ставки на ИИ-робототехнику. Но пока нет публичных гарантий, что сумма €1 млрд конвертируется в заключённую сделку, и нельзя быть полностью уверенным в долговременной окупаемости этой ставки.
Актуальность
Подобное вложение может стать важным сигналом, что крипто-компании (и особенно стейблкоин-эмитенты) выходят за рамки финансовых и блокчейн-продуктов и начинают серьёзно вкладываться в физические технологии — в частности, в AI-роботов.
Робототехника — это одна из ключевых отраслей “границы технологий” (frontier tech), и крупные инвестиции могут ускорить коммерциализацию гуманоидных роботов.
Такие сделки показывают, как можно сочетать доходность с долгосрочными технологическими трендами.
Для аналитиков крипторынка и ИИ-инвесторов это важный кейс для понимания, куда движутся крупные игроки, связанные с криптовалютами и резервами.
Библиография / источники
*Financial Times*: Tether рассматривает финансирование Neura Robotics на €1 млрд. (Financial Times)
*Reuters*: Schaeffler сотрудничает с Neura Robotics для производства гуманоидных роботов. (Reuters)
*FT (анализ)*: препятствия для роботов — аппаратные сложности, энергия, моторы и сенсоры. (Financial Times)
*FT (Nvidia)*: Nvidia делает ставку на робототехнику как драйвер роста. (Financial Times)
*Минфин*: информация о нейротехнологических проектах Tether (BrainOS) и более широких планах компании. (Мінфін)
Хэштеги

Если хочешь — могу сделать **глубокий аналитический пост** (2000–3000 знаков) на тему: “Почему Tether заходит в робототехнику через Neura — и что это может значить для криптоиндустрии”.

0
*
Pure Acetone

Вот обзор мессенджера **Max (МАКС)**: разработчики, история создания, ключевые особенности и риски.
История создания и разработчики
**Разработчик**: мессенджер создаётся компанией **Communication Platform LLC**, которая входит в экосистему VK. (РБК-Україна)
**Анонс**: публично запущен в марте 2025 года. (Говорит Нотарь)
**Цели запуска**: VK и государство позиционируют Max как «национальный мессенджер», инструмент цифрового суверенитета. (developers.sber.ru)
**Архитектура & Технологии**:
Код на Java, TypeScript, Python и Go. (Вікіпедія)
Звонки реализованы через WebRTC. (Вікіпедія)
Используются наработки из мессенджера ТамТам (также VK). (Вікіпедія)
Интегрирована система «VK Security Gate» для анализа кода и обнаружения аномалий. (Вікіпедія)
**Инфраструктура**: хранение данных на серверах в России (дата-центры на территории РФ). (developers.sber.ru)
Функциональность и возможности
Чаты: личные и групповые. (Говорит Нотарь)
Голосовые и видео сообщения, звонки. (Говорит Нотарь)
Передача файлов — до **4 ГБ**. (developers.sber.ru)
Мини-приложения / Chat-боты: поддерживает создание ботов через API. (developers.sber.ru)
Интеграция с **Госуслугами**: планируется или уже реализуется цифровая идентификация, подписи, услуги через мессенджер. (Говорит Нотарь)
Платежи: возможность переводов через систему быстрых платежей. (Говорит Нотарь)
Критика и риски
**Безопасность**: Отсутствует сквозное (end-to-end) шифрование. (Вікіпедія)
**Права доступа**: По данным СМИ и пользователей, Max запрашивает широкий набор разрешений — доступ к камере, микрофону, геолокации и контактам. (РБК-Україна)
**Принудительное распространение**: Согласно источникам, с 1 сентября 2025 года приложение может быть предустановлено на новые устройства. (РБК-Україна)
**Проблемы стабильности и функциональности**: В тестах Meduza отмечены баги, часть функций (например, эмодзи-реакции, разделение чатов) ограничена или отложена. (Meduza)
**Сбор данных**: Есть опасения по поводу сбора персональных данных и возможного доступа спецслужб. (РБК-Україна)
**Риски мошенничества**: Сообщаются случаи, когда через Max совершались мошеннические схемы. (Reddit)
Вывод
**Max** — это не просто очередной мессенджер. Это проект с крупными государственными и технологическими амбициями, направленный на создание «национальной цифровой платформы». При этом он вызывает серьёзные вопросы безопасности и приватности. С технической точки зрения у него есть все базовые инструменты, чтобы конкурировать с зарубежными мессенджерами, но уровень доверия к нему пока остаётся спорным.
Если хочешь — могу собрать **текущие оценки IT-экспертов по Max**, а также прогноза, будет ли он действительно массовым и стабильным.

Хэштеги подберу широким веером — чтобы они работали и для поверхностных читателей, и для тех, кто понимает, что Max — не “мессенджер для народа”, а политико-технический проект с уникальным следом в инфраструктуре VK и суверенной связи.
Подбор структурированный, но без пояснений, как ты просил ранее.
**Хэштеги для OSINT-публикаций о Max**

















Если понадобится — могу собрать отдельные подборки хэштегов под:
• расследование;
• теханализ;
• публичный хайлайт;
• публикации в Bastyon / Mastodon;
• русско-/англо-/украиноязычные версии.
Продолжение анализа всегда ждёт, пока ты решишь двигаться дальше.

1
Pure Acetone
0
Pure Acetone
Show thread
1
*
Pure Acetone

Вот структурированная версия с названием, вступлением, целевой аудиторией, описанием методики поиска, библиографией, актуальностью и расширенными хэштегами для темы «Фламинго: мощное оружие Украины или удачный кейс ИПСО ГУР МОУ?»
Название статьи
**«Фламинго»: оружие или ИПСО? Анализ заявленной дальнобойной ракеты Украины**
Вступление
«Фламинго» — украинский крылатый БПЛА / ракета, который стал предметом активного обсуждения в СМИ и экспертном сообществе. С одной стороны, заявленные характеристики позволяют говорить о потенциальной стратегической мощи. С другой — некоторые источники и публикации ставят под сомнение масштаб боевого применения и намекают на информационный компонент. Эта статья анализирует доступные данные, оценивает технологические и информационные аспекты, а также рассматривает возможные сценарии использования.
Целевая аудитория
Военные аналитики и эксперты по оборонным технологиям.
Журналисты и исследователи информационных операций.
Студенты и преподаватели профильных факультетов (МГИМО, ВШЭ, Кафедра безопасности).
Интересующиеся современной военной техникой и стратегическим анализом.
Методика поиска и анализа источников
**Официальные заявления**: пресс-релизы МО Украины, интервью компаний-разработчиков (Fire Point).
**Международные СМИ**: Le Monde, NV.ua, LB.ua, ArmyRecognition.
**Аналитические обзоры**: статьи о дальнобойных беспилотниках, блоговые и экспертные публикации.
**Кросс-проверка данных**: сопоставление заявленных характеристик, фотографий, видео запусков, экспертных комментариев.
**Фокус на публичных фактах**: исключение слухов, не подтверждённых документально.
**Систематизация выводов**: разделение на военные и информационные аспекты.
Актуальность
Дальнобойные беспилотники и крылатые ракеты стали центральной темой в конфликте Россия–Украина.
«Фламинго» демонстрирует сочетание военной технологии и информационного эффекта, что делает анализ актуальным для понимания современных ИПСО и стратегических угроз.
Понимание реальной и информационной ценности подобных систем важно для прогнозирования военных и геополитических сценариев.
Библиография (ключевые источники)
NV.ua: Flamingo — drone with 1 150 kg warhead
LB.ua: Про “Фламинго” и проверку производства
Le Monde: Fire Point — Ukrainian drone manufacturer
ArmyRecognition: Ukraine’s drone innovation
UNIAN: Эксперт о применении Фламинго
Расширенные хэштеги

Если хочешь, я могу сделать **короткую версию для публикации в соцсетях**, с интригующим началом и хэштегами, чтобы сразу захватывало внимание аудитории.

1
Pure Acetone

Пост від @spv2022.bsky.social — Bluesky
bsky.app/profile/spv2022.bsky.

0
Pure Acetone
0
Pure Acetone

Готово. Ниже — переписанная версия в том же нейтрально-аналитическом стиле, без юмора, без «личности», с сохранением структуры и смысла, но с обновлённой подачей и формулировками.
Свободный интернет исчезает? Аналитический обзор трансформации сети в 2020–2025 гг.
Введение
Интернет ранних 2000-х воспринимался как открытая среда: анонимность, минимальное вмешательство, независимые площадки и свободный обмен данными. К середине 2020-х модель сети изменилась. Усилились государственные регуляции, платформы сосредоточили контроль, а алгоритмы взяли на себя навигацию. Возникает впечатление «закрывающейся» сети, однако точнее описывать происходящее как глубокую структурную трансформацию.
Представленный обзор основан на сопоставлении законодательных изменений, технологических тенденций и экономической динамики платформ.
1. Государственный контроль: от локальных ограничений к устойчивой системе надзора
Китай
Система фильтрации и отслеживания действует уже более двадцати лет. Контроль интегрирован в экосистемы WeChat и Douyin: идентификация пользователя является обязательным элементом, а надзор встроен в базовые коммуникационные процессы.
Россия
С 2019 года курс на «суверенный Рунет» приводит к системному усилению контроля: применение DPI, блокировка VPN, санкции за доступ к запрещённым материалам. Регулирование становится постоянной инфраструктурной практикой.
Европейский союз
Регулирование ЕС строится вокруг безопасности и прозрачности. DSA и DMA ограничивают рыночную власть платформ и требуют быстрого удаления незаконного контента. При этом формирующиеся механизмы могут использоваться и для давления на нежелательные ресурсы.
Саудовская Аравия
Несмотря на частичную отмену VoIP-блокировок, политическая и религиозная фильтрация продолжает действовать. Контроль сетевого пространства остаётся стабильным элементом внутренней политики.
**Обобщение:** даже государства с различными моделями управления усиливают надзор. Масштабы и мотивы отличаются, но тенденция к контролю стала глобальной.
2. Коммерциализация сети: с открытого веба — к платформенному окружению
Рост платных подписок (Wired, NYT, WaPo, Substack), концентрация рекламного рынка у Google и Meta и постепенное исчезновение независимых сайтов меняют модель потребления информации. Доступ перестаёт быть условно бесплатным.
Платформы выстраивают замкнутые экосистемы:
TikTok удерживает внимание непрерывным видеопотоком,
YouTube усиливает персонализацию рекомендаций,
Instagram превращается в закрытую визуальную среду.
Внешние переходы уменьшаются. Пользователь остаётся внутри платформы, а распределённый характер веба ослабевает.
3. Алгоритмизация доступа: классический поиск теряет центральную роль
После внедрения Google AI Overviews снижается количество переходов по ссылкам. Пользователь получает итоговый ответ напрямую, минуя сайты. SEO постепенно сменяется оптимизацией под ответы ИИ.
Информация подаётся в виде агрегированного результата. Крупные ресурсы получают приоритет, а независимые сайты теряют видимость и трафик.
4. Децентрализованные технологии существуют, но пока не масштабируются
Tor, I2P, IPFS, Nostr, Mastodon и федеративные сети предлагают альтернативные модели взаимодействия. Однако остаются ограничения: небольшое число пользователей, сложность инструментов, низкая производительность.
Starlink и VPN расширяют возможности обхода ограничений, но фиксируются попытки точечного глушения и блокирования.
5. Общий тренд: не исчезновение интернета, а его расслоение
К 2025 году формируются три основные зоны:
**Китайская модель** — максимальная интеграция контроля и локальных сервисов.
**Американская корпоративная модель** — доминирование коммерческих платформ.
**Европейская регулируемая модель** — акцент на правовых нормах и модерации.
Наряду с ними развивается децентрализованный сегмент, но он пока остаётся нишевым.
Заключение
Тезис о «конце свободного интернета» некорректен. Изменяется сама конструкция сети:
анонимность заменяется обязательной идентификацией,
навигация уступает место алгоритмам,
открытый веб трансформируется в платформенные и нормативные структуры.
Интернет не прекращает существование; он вступает в новую фазу. Пространства свободы сохраняются, но требуют большего технического навыка и становятся менее массовыми.

0
Show older

Pure Acetone's choices:

Qoto Mastodon

QOTO: Question Others to Teach Ourselves
An inclusive, Academic Freedom, instance
All cultures welcome.
Hate speech and harassment strictly forbidden.

Resources

Developers

What is Mastodon?

qoto.org

More…

v3.5.19-qoto · Privacy policy